|
СОН
(ТЕМА В СТАДИИ РАЗРАБОТКИ)
И был вечер, и было утро. И была между ними ночь.
И дышала она предчувствием творения. И под бархатным ее покровом созревало сияние, и проступало россыпями звезд, словно пыльца, что укладывалась в замысловатые узоры на крыльях еще не рожденной тайны.
Там, в недрах зреющего света, под бархатными одеждами ночи упругие тени вырастали на поверхности лучезарного плода, и их танец был словно бурление свежих соков, которыми наливался этот таинственный плод грядущего.
Вселенная спала и видела сны. Снов было много, и они были причудливы в своем многообразии. Она видела их все одновременно. И потому они сплетались и расплетались, словно в ритуальном танце, они пугались друг друга, они любовались друг другом, они влюблялись и флиртовали… Они жили, не дождавшись своего сотворения, и даже не подозревали, что эта их неуемная, преждевременная, несанкционированная жизнь и была процессом творения.
Вселенная спала и творила себя во сне.
***
Тихий шорох взгляда о свет
Створки времени
Тайна
Предмет
Перо, словно чаша
Кружась, вызывает вихрь
Вихрь медленно сняв капюшон
Расправляет гибкое тело
Как стих
Как легенду
Как сон
Как путь за пределы
Затевают танец предметы
Вплетая знаки в лучи
Одеваются
В зыбкое пламя
предметы
Выгибая тела
как ключи
C. Тесла
Когда-то давно она спала на изумрудном ложе, окруженная ноздреватой, влажной, дышащей темнотой. Белые сплетения кореньев светились в этой первозданной мгле, мерцали молочно-лунным светом, и она, сквозь смеженные веки, внутри закрытых глаз, видела чью-то сияющую мохнатую лапу, раскачивающую колыбели зерен. Потом темнота над ней покрылась кристально-снежным узором, и она погрузилась в еще более глубокий сон, внутри которого ей слышался звон серебряных молоточков и прозрачный малиновый зов колокольцев.
Спящая красавица с дремучей памятью в крови, в которой роились легкие крылатые создания: шелковистые бабочки, слюдяные стрекозы, тяжелые бархатные шмели… Она спала и видела чудные сны – с бегущими по небу облаками, цветущими лугами, гудением пчел над чашечками цветов…Этот мерно рокочущий гул вызывал ответное гудение, горячее движение соков. Жаркий, солнечный, влажный поцелуй коснулся ее губ. Она пробудилась и тонкой стремительной флейтой полетела ввысь – сквозь спеленавший ее кокон покрывал, сквозь ноздреватую толщу теплой, сытной, кишащей жизнью и такой родной темноты – туда, в хрустальный купол света. На этом свете к ней приходили дневные сны, в которых она была то могучим Древом в короне кроны, то изогнутой песней ветки, то птицей, то всем этим вместе. И тогда зазмеились мощные корни Драва, свивая уютное гнездо-шар, и танцевали ветви, рождая зеленое свечение, холодное, зыбкое пламя, и густой огненный мед, играя и искрясь, заполнил округлые чаши плодов. И пчелы, эти безумные пчелы, кочующая песня пространства, пробуждали медвяную память в крови…
Флейта изогнулась и запела. Из горлышка ее выкатилась маленькая горошина – золотая горошина, до поры до времени спящая в каждой флейте. Пра-звук...
М. ОРЛОВА. "Горошина"
... Сливающийся с ласкающим звенящим журчанием ручья. С крошечным, но гордым водопадиком. Именно он, водопадик, и создает эту завлекающую музыку. Наверное, флейту Эльфы придумали во сне, навеянном именно такой беседой. Поток знает много. Расскажет не все. Слышится еще меньше. Но этого хватает с головой. Особенно Эльфам.
В. ТЕСЛА. "Луна в гостях у РА"
...Эльфы потчуют элем
Лунного зверя
Гномы куют изумрудный звон
С горизонтом дыхание сверив
Распускает крылья Дракон ...
С. ТЕСЛА
Мы идем по городу, застывшему в зное, как муха в варенье. Старые газеты катятся перекати-полем. Вода в городском пруду напоминает бульон, и земля усеяна косточками от черешен... На углу темнокосая старуха, расстелив шаль, продает большие черные ботинки, отливающие фиолетово-синим.
– Вот Он. Мы его застукали. Тихое дыхание текста, когда вдох не отличишь от выдоха, а правая ноздря вдыхает вровень с левою.
Старуха оборачивается. Иссиня-черные ботинки вспархивают, и рассерженная ведьма пытается затолкать в кошелку двух сварливых грачей.
– А вот и слушайте, – поднимает она на нас два глубоких глаза, в одном из которых зеленеет китайский чай, а в другом кружится по ободку турецкий кофе, – вот и слушайте: голова у Него змеиная, ноги и гребень драконьи, хвост павлина, а взгляд... ЧЕЛОВЕЧИЙ.
М. ОРЛОВА. "Павич"
Человек – сам себе перспектива: скручивается в узел, заглядывает под локоть, ничего не находит, кроме кресла, точнее, углубления в кресле, продавленного локтем. Но человек – странная бестия – опережает свой след, заглядывает в глаза случаю, говорит: "НЕУЖЕЛИ?", а сам давно все видел, если не во сне, так во французском кино, которое и не кино вовсе, потому что прекрасно. Потом человек заглядывает в глаза другому человеку и долго смотрит в тоннели зрачков.
Иногда находит.
М. ОРЛОВА
Танец, взгляд и наслаждение, – говорил трактирщик иногда во сне. Но этого никто не слышал. Ведь он же не пускал никого в спальню, ей богу… Кроме него. Горыныча. Да-да, Горыныча. Каждое утро, на грани с ночью, камин оборачивается ретривером. И до пробуждения постояльцев они беседуют о поведении зеркальных чертей…
и о женских лицах…
В. ТЕСЛА. "Сквозь взгляд"
– Там и тогда мне вернули следы возлюбленной и запах волос моей восхитительной дочери. Я искал их столько дней пути, сколько ты в своей жизни еще не увидел снов. А что принес мне ты, кроме своего отчаянья, кроме своей сытой и бестолковой жизни, которая вдруг растворилась в отблеске того эха, которое открывало тебе двери детских снов, дрожа на кончике последнего слова материнской сказки? Кто ты, молодой господин, чтобы слышать и видеть то, что может превратить твою сытость в фейерверк безумия и прыжок экстаза? Отыщешь ли ты среди своих реликвий ту раковину, где хранится древнее вино, от которого замрут мои слезы, и остынет мой хохот? Достанет ли тебе сил взглянуть в зеркало твоей праматери? А иначе тебе не поймать моего взгляда, в котором бесконечно танцуют твои забытые сны в обнимку с единственной, которую ты ждешь!..
С. ТЕСЛА. "Безумец"
Что ж, придется выключить свет и прокрутить назад пленку. Стрекочет старенький проектор. Шуршит под коленцами плоская прозрачная змея. А на экране снова сад. Усталый человек положил голову на колени молодой женщине. В руках у нее гребень и птичье перо. Она гладит ему волосы и одновременно что-то пишет в блокноте (цвета затаившейся ящерицы).
– Вот послушай, – говорит она и стряхивает на блокнот слюду. – Видишь эту золотую росу? В ней собрана пыльца влюбленных в ветер абрикосовых деревьев, прозрачный воск с округлых боков яблока, тягучий аромат липы и солнечный свет одуванчика. Все это перемешано с ворсинками пчелиных лапок, к которым и подвешены эти тугие бочонки с порошком охры. Из этого порошка пчелы готовят тайное снадобье. Говорят, что понять спрятанные в гудении пчел слова – это все равно, что открыть напиток бессмертия, чтобы жить вечно, – как даосы или пчелиная Царица, которая проживает одну свою и еще сто чужих жизней.
М. ОРЛОВА. "Колыбельная для пчел"
***
Если жизнь
Это все-таки сон
То зачем эти пчелы
И зачем эта грусть
На глазах у пчел
С. ТЕСЛА
Пчела… умирает кусая, но даже укус ее, как соль, – лечебный, и даже смерть ее сладка и приносит исцеление.
Пчела – чистая саттва, золотая точка пространства. И знаешь, я думаю, пчелы не умирают насовсем. Они просыпаются в другой жизни; но чтобы их пробуждение было таким же душистым и сладким, как здесь, подруги напевают им колыбельную. Для пчел. Для … засыпающих пчел. Вот, послушай. Но не слишком долго. Иначе уснешь и проснешься в совсем другом месте, как бабка Ясмина, которую ты не помнишь, потому что она тебя видела (и, притом, насквозь), а ты ее – нет.
М. ОРЛОВА. "Колыбельная для пчел"
***
Спящие птицы
Чутко впитывают полнолуние
Чтобы затем неустанно
Скользя по прозрачной глади
Писать историю
Вечности
С. ТЕСЛА
Вечер вползает в полураскрытые двери.
Стонет сосна – о, реликтовый сон коры! – в трещинах, между которыми времени хвост прищемило... Так и течет здесь вещью в себе – самоосуществляясь. В трещине – соль ветров, мел разрушенных скал, муравей рыжеватый, капли меда, смолы и еще... вкус знакомый... Не то яблоко, не то... что-то с пылью, дыханьем костра и запахом древних значков под корою – да, именно так пахнут странные письмена, если их поднести к губам, полураскрытым от жара нагретого соснами воздуха. Может, мы здесь наконец-то узнали друг друга – и в комаре оживающий воздух, и ветку, перелетевшую в руки тебе с Фудзиямы, как с узора на чашке любимой? О, тайна фарфора! – белый огонь, фосфорически-матовый отблеск глины (белее, чем кость) – о, покатая выпуклость... Боже, ни слова. Молчи. Ибо слово продленней молчанья.
М. ОРЛОВА.
***
Тишь – это место действия
Свет – это текст безмолвия
Сон – это история
Которую мы мучительно вспоминаем днем
Примеряя
Мудрость
Глупость
Злодейство
Временами поднимаясь до безумства
Дневных сновидений
Пока не проснемся во сне
С. ТЕСЛА
… Возможность дважды войти в один сон окна, где причудливо меняются местами зима-осень…
Возможность обернуться и не узнать пейзаж, или припомнить:
«…когда он мальчик был, и с ним играл павлин, его индийской радугой кормили, поили молоком из розоватых глин…» – гениальное Саматхи Мандельштама… И-Цзин… инь… – звенит китайский колокольчик.
Идет дождь – дождь всегда немного и кино, и театр (дробное мелькание текучих кадров… занавес). Бензиновое пятно распластывается в луже. Переведи на понятный язык – предложи лист бумаги (…и облако поддерживает за рукав…).
Можно поставить картины в окнах бегущего поезда. И отойти на нужное расстояние, с которого начинается фильм («Маленький иероглиф», «Последний корабль Императора»… теневой театр, где каждый уверен, что не он Тень…)
зтм (затемнение)
Шум колес… море… раковина… Чашка, исчезающая со стола в фильме Тарковского.
Сады, картины, "архитектура" и другая музыка" проснутся позже. А пока последуем за рыбой, плывущей в "анабиозе вечности", - белой костистой рыбой в дробных решетках знаков. Белые уколы достаются памятливым пальцам. Это то, что в неподвижности угадывает движенье. И золотые числа удирают из алгебры, а доказанные равенства углов издевательски высовывают язык. Божественная предопределенность. Взгляд идола, угаданный наполовину.
М.ОРЛОВА.
Три хоровода сплетаются в пламя… Танец немигающего взгляда тянет за собой опустевшее сознание… Подступает темнота, неся на ладонях ларец… Ларь открывает черту. Черту, за которой свобода… Открывает кулису, обнажая наготу декораций…
Открывает глаза, куда, как победоносное войско, входят тени. Облаченные в синие, белые, красные наряды… И, неся над головами летящие прически… неся образы смыслов… персонажи явлений… Всех не дождавшихся… Всех дожидающихся… Всех, поедающих время, ткущих вокруг себя, строящих возле других…
Три линии света вспорхнули на грани полета. Дотянувшись до каждой планеты, возрождается треснувший стон… Трон до полога Химеры… Трон до порога времен…
Трон от начала Полета.
В.ТЕСЛА "Сквозь взгляд"
***
Колодец сна
Наполнен полнолуньем
Плавно
Пропитываясь сквозь кожу
Оставляет на ней
Прозрачные знаки
Короткие строки истории
Моего отражения
В Луне
Луна отражает всех
Да всех ли помнит?
Вот и растут колодцы снов
И башни бессонниц
И на тонкой грани меж ними
Тихий Чертополох
Настаивает в капле росы
Тайну ночных полетов
С.ТЕСЛА
Безумец обрастал сном, как скорлупой. Чешуйчатой, чеканной. На каждой чешуйке по гербу. На каждом гербе по Дракону. Словно Древний Владыка, обернувшись пчелиным роем, отражается во всех – сферичный взгляд в сферичном чешуйчатом зеркале яйца.
Ох, диковинны сны безумца, ой, причудливы…
Не то свадьба зеркал, не то танец костров, не то шашни Луны с колодезной влагой – когда в звонкой, неподвижным столбом стоящей воде, отразится их – сиамских, целый выводок на одной пуповине взгляда…
Как пламя сквозь пламя, хороводятся сны, цвета празднуя, дарительно… Алое с синим покружат рыбицами в лунной стремнине и переплеснутся друг дружкой; а над всплеском тем корона искрится чароитового колеру – редкого, благородного; или, примерным делом, одуванчиковое с маковым намилуются, да и ахнут друг в дружку рассветно, то-то медуется на таком танце – ровно солнце в ночи тайком искрой ярится…
Эдак вот, сны-то безумные. Хороводно играют, купалисто. И все тут, а каждый в своем рдении. А если и пройдут друг сквозь дружку, то на цыпочках, трепетно, не алдово – одно слово - просветятся, не оскоромив струения сокровенного – не подглядно, каждый в себе, и все друг в друге.
С.ТЕСЛА "Домен Чертополох"
Волосы, перепутанные с морскими водорослями и полынным запахом – их так легко спутать. Русалка, влюбленная в лесного короля - с его сосновой страной, с белым озером в шапке предутреннего тумана, с продленным касанием вдоль тела – сом? Сон воды? С тихими лицами, сызмальства отмытыми молоком – до света фарфорового. С разлапистыми соснами и кряжистыми дубами. С цветом папоротника. С тайной музыкой травы…
М.ОРЛОВА"Триптих"
Этот сон обступил меня своей спасительной огромностью, наполненной запахом дерева, кожи и сухих трав. Теплый и добротный, как княжеские палаты, он казался идеальным убежищем. Измученный нахлынувшими мыслями, я шмыгнул под тенистые сосновые своды, как сбежавший от нянек малыш…
С.ТЕСЛА "Элексир Всеслава"
Меховой шмель гудит на одинокой ноте, но уступает тяжести цветка, его волнующему притяжению. Спи, медвежонок, спи. Ты смотришь на шмеля, на ленивые бархатцы и недрогнувшей рукой пририсовываешь времени усы.
М.ОРЛОВА."Колыбельная для пчел"
… Стесняясь своей свободы, одиночества и любопытства, княжич независимо подбрасывал и ловил куклу, украдкой поглядывая по сторонам. Кукла, улучив момент, шмыгнула под огромную картину – дерево с большим дуплом от самых корней. Княжич на четвереньках подполз к дуплу. Картина-полог качнулась, и из под корней выглянула кукольная нога. Малыш нырнул под тяжелый гобелен и оказался в небольшой, но чудной комнате. В огромном очаге с решеткой (совсем ином, чем печка на кухне) горел огонь. У очага стоял большущий трон черного дерева, возле него – много полок с тяжелыми кожаными книгами, склянками, мешочками и всякой разностью, с высоты княжича казавшейся обитателями сказочного царства. Неподалеку возвышались ноги огромного стола, причудливые травы обвивали их, сплетаясь в таинственные фигуры, уводя заблукавшего княжича в густые дубравы сна…
С.ТЕСЛА "Элексир Всеслава"
|
